Карикатура
Какой же умник догадался, что умело выраженный юмор — страшная сила? Уже в Средние века появились рисунки, которые по праву можно счесть карикатурными. Протестанты в период Реформации штамповали медали с изображениями Папы в виде носатого гуманоида и подписью «Папская власть противна Богу». А сторонники Папы в отместку выпускали антикальвинские медали, на которых гугеноты, жаждущие пожрать Францию, изображались с волчьей головой. В России карикатуры начались с лубка — нехитрых народных картинок, в которых проскакивал второй смысл. Вот известнейший лубок начала XVIII века «Как мыши кота хоронили», где на кладбище несут на самом деле не «казанского кота», а всех доставшего Петра I, и за процессией следом тащатся мышки из Рязани, Крыма, Новгорода и так далее. Что до французских монархов, то больше всех досталось Людовику XVI и его супруге Марии-Антуанетте, которых народ очень живо представлял в виде жирной свиньи и волчицы. В общем, всем понятно, что имен первых политических карикатуристов мы не узнаем никогда — вместо посмертной славы они разумно выбирали анонимность. Все поменялось к концу XVIII века. Народ стал цивилизованней, тем для художеств — больше, и вот уже титулованный гравер кабинета Ее Величества Гавриил Скородумов пишет картину маслом «Баланс Европы в 1791 году». Выглядит это, как весы, на одной чаше которых восседает жирный русский солдат, а на другой изо всех сил стараются удержаться немецкие офицеры с союзниками. Скородумов получил почетное звание первого российского официального карикатуриста. Быть бы ему бессменным юмористом страны, но тут, как раз в конце XVIII века, люди придумывают технику литографии. То есть научаются делать копии с картинки, а значит — многотиражные иллюстрированные газеты! Таким образом заканчивается век домашних каракулей и эпиграмм на злободневные темы. И начинается история настоящей карикатуры — профессиональной публицистической. Первым в России, кто воспользовался благами цивилизации, был художник Алексей Венецианов, затеявший в начале XIX века выпуск «Журнала карикатур на 1808 год в лицах». Одна беда — после третьего номера журнал был закрыт по личному распоряжению Александра I с высочайшей пометкой: художник «дарование свое мог бы обратить на гораздо лучший предмет». Императору не понравился рисунок, изображающий вельможу, спящего в кабинете, пока в приемной толпятся просители. Но очень скоро карикатура полилась рекой: патриотический накал в 1812 году породил тысячи забавных картинок. Причем если во Франции Наполеон стеснял таланты, позволяя изображать себя и армию только в выгодном свете, то в России беспрепятственно рисовались красочные перлы с изумительными названиями: «Ратник Кирилл, поражающий француза топором», «Крестьянин Иван Долбила, наносящий врагу отечества смертельную рану», а также потешные карликовые Наполеоны в избытке. С концом правления Наполеона во Франции все изменилось. Оппозиционный журналист Шарль Филипон стал открывать одну за другой скандальные и прекрасные газеты. Первую газету — La Caricature он прославил, устроив на ее страницах полнометражную травлю тогда здравствующего короля Луи-Филиппа. В 1832 году он загремел в суд за карикатуру «Физиология груши», где физиономия Луи-Филиппа в течение четырех картинок очень правдоподобно превращается в грушу. По-моему, это ничуть не менее великолепно, чем «Ленин-гриб», а главное, не содержит ничего такого уж обидного. Однако суд посчитал иначе, особенно после того, как Филипон прямо в зале суда устроил цирк с конями. А именно — шикарно оправдывался тем, что «абсолютно все может напоминать короля!», а значит, он не может нести за это ответственность. И размахивал рисунками головоподобных груш в доказательство. Вердикт — нанесение «тяжкого оскорбления королю» и приговор — жирный штраф и полгода тюрьмы. (Кстати, в это время по соседству с ним в той же тюрьме отсиживал свои полгода его друг и коллега по журналу — гениальный «отец карикатуры» Оноре Домье. Он провинился, нарисовав карикатуру на многострадального Луи-Филиппа «Гаргантюа», где жирный субъект пожирает мешки с провизией.) Так или иначе, успех дела Филипона был огромным, а успех его карикатуры — еще больше. Стены домов и заборы, производственные помещения в Париже были покрыты грушами, ученики и коллеги Филипона в La Caricature писали серии карикатур с главным героем — грушей. Этот фрукт стал символом всего режима. Находясь в тюрьме, Филипон умудрился развить тему с грушей и нарисовать в свой журнал карикатуру «Проект памятника искупительной груши на площади Революции, там, где был обезглавлен Людовик XVI». Тут уже его обвинили в подстрекательстве к цареубийству. Филипон как-то выкрутился и продолжил привечать у себя лучших художников того времени — от вундеркинда Поля Гюстава Доре, которому было тогда всего 15 лет, до Гранвиля, знаменитого иллюстратора «Робинзона Крузо», «Дон Кихота», «Путешествия Гулливера», которого русская пресса называла «Крыловым живописи». Для Филипона Гранвиль рисовал жуков в рясах, даму-растение, индюка-судебного пристава, коммерческую недвижимость в виде собачьих будок и голодных галчат-детишек в лохмотьях. Однако ж вся эта блистательная шайка окончательно развалилась к 1852 году, когда был издан закон о предварительной цензуре. Большинство художников ушло из карикатуры, и «творили» далее в приличных офисах, а самые непримиримые бойцы закончили из рук вон плохо, как Оноре, который умер в полной нищете, или Гранвиль — в сумасшедшем доме.